Так случилось, что на Горьковском телевидении работало несколько бывших военных летчиков. Они определяли поведение и стиль особенного мужского братства. Наши операторы имели военную выправку и практически поголовно были прекрасными пловцами и спортсменами. За старшим поколением следовало следующее, послевоенное. Уже не летчики, но все как один, спортсмены и фотографы. Работали они дружно, весело. Я бы сказала – красиво. Во время трансляции концертов наши телеоператоры стояли на сцене за огромными камерами в красивых костюмах, а во время выезда ПТС в Большое Болдино месили грязь в немецких ботинках «Саламандра». Забавно, что кинооператоры одевались и вели себя совсем по-другому. Казалось, эти два типа профессионалов не имеют между собой ничего общего. Позднее, когда появились видеокамеры, все смешалось, и , согласно общему расписанию, кинооператоры встали за камеры в студии и начали снимать «говорящие головы», а телеоператоры забегали с камерой на плече по колхозам и совхозам. И что-то сломалось, потому что профессии – разные.
Михаил Сладков пришел на Горьковское телевидение, когда ему было всего семнадцать. До этого он успел поработать кочегаром во дворце пионеров, в бассейне которого он поставил свои первые взрослые рекорды по плаванию. Затем работал на заводе слесарем, поступил в престижный вуз, но все же страсть к театру и фотографии пересилила (его папа был знаменитым театральным гримером, а мама солисткой балета). Он, как говорится, вырос за кулисами и с детства знал, что такое гастроли, и как сильна радость удачного спектакля и как велика горечь оттого, что зал пуст и чуда не случилось.
Он устроился осветителем и монтировщиком, и уже много позже освоил камеру, и дорос до оператора высшей категории. И все же начинать биографию оператора с работы со светом – видимо, правильно. Он не только изучил основы световой композиции и партитуры, ракурсов и прочих премудростей, но, как мне кажется, стал настоящим мастером по свету. И остается им до сих пор. Свет – это первое, о чем говорит и думает Сладков во время своих занятий с операторами и во время просмотров разных фильмов.
Я помню, что режиссеры старались привлечь на свой проект именно Михаила Сладкова в качестве оператора-постановщика. И каждый журналист радовался, если за главной камерой в студии стоял именно он – элегантный, спокойный, уверенный. Но у меня как-то редко случались такие удачи. Позднее Михаил Анатольевич честно признался, что с трудом переносил комсомольский азарт, пионерский задор и прочие качества активистов. Меня, оказывается, за глаза телеоператоры звали пионервожатой и, в общем, не сильно стремились попасть на мои проекты.
Кинооператоры, кстати, относились ко мне совсем иначе, и с удовольствием соглашались ездить со мной в командировки. Хвалили за выдумку и умение задавать интересные вопросы.
Наши дорожки со Сладковым неожиданно тесно пересеклись в 1987 году, когда главный режиссер Дмитрий Кормаков (спасибо ему огромное!) придумал специальный проект, который мы с ним назвали «Командировка с севера на юг». Идея была простая: проехать с передвижной телевизионной станцией (которая в ту пору размещалась в автобусе Павловского автобусного завода и уже могла преодолевать бездорожье) с крайней точки севера области до крайней южной, передавая каждый вечер прямые репортажи в эфир. Мы получили дорогую заветную технику, техническую группу в составе 25 (!) человек, обслуживающих эту технику, и отправились в путь-дорогу. Художественный совет утвердил, что автором репортажей будет Нина Зверева, а оператором Михаил Сладков. Так наши фамилии впервые оказались рядом.
А теперь представьте: автобус начинен телевизионной техникой, еще один автобус полон разными инженерами, звукооператорами и ассистентами. Все они сидят в большом напряжении и смотрят на экран монитора. Провод позволял оператору отойти от автобуса всего на 150-200 метров. Правильную точку для съемок выбирали всей командой, и это было не так просто. Но вот звучит: «Мотор! Камера! Поехали!» – и мы с оператором остаемся только вдвоем. Я стою – то в парке, то на дороге, то в детском садике, то в магазине. А передо мной, чуть присев на корточки, стоит Сладков с камерой на плече (кстати, камера весила 14 кг, держать ее тяжело, и многие телеоператоры имели серьезные повреждения позвоночника из-за огромного напряжения и неудобной позы). Но из автобуса вновь кричат: «Мотор!», он мне кивает, я начинаю говорить или задавать вопросы собеседнику. Затем мы слышим: «Снято!» и идем в автобус получать похвалу или критику.
Это был потрясающий проект, потому что мы сами узнавали много нового о родном крае. Люди на севере говорили быстро и нараспев, строили огромные дома из толстых бревен и кутались в шали, а люди на юге той же самой области говорили совсем иначе, копались в черноземе и больше увлекались садами и цветами. Редко кто на юге имел ватник и никто не слышал о валенках – там в ходу были резиновые сапоги.
С открытыми глазами и замирающим от счастья сердцем я бросилась в эту кочевую жизнь, и предлагала за один день снять двадцать, а то и тридцать эпизодов. Кормаков меня успокаивал, а Сладков, как ни странно, часто поддерживал и убеждал группу «делать то, что она говорит». Постепенно я точно поняла, что работаю практически для него, настолько важно было услышать его краткую рецензию сразу после съемок. Почти всегда он меня хвалил, а иногда подначивал: «все хорошо, но вы можете лучше, давайте еще разок».
Мне нравилось наблюдать за его усами. Когда он улыбался и был доволен – его усы ползли вверх – туда, где объектив. А когда что-то было не так, усы опускались вниз. И это был плохой признак.
В финале проекта после нескольких стопок водки веселый оператор Сладков подмигнул мне синим глазом и сказал совершенно трезвым голосом:
– А вот представляете, Нина Витальевна, появятся скоро хорошие камеры, и никого нам с вами не надо будет уговаривать дать время и технику для съемок. Вы будете говорить слова, а я буду снимать кино. А? Как идея?
Это была почти шутка, настолько казалась далекой перспектива получить такую возможность. Но прошло всего три года, и мы с Михаилом Сладковым начали работать бригадой из двух человек и делали на камере S-VHS фильмы для разных заказчиков, часто бесплатно. Учились снимать и монтировать, ловили дыхание друг друга во время интервью, чтобы сделать вовремя «отъезд» или «наезд».. При этом мы оба были целыми днями заняты на телевидении, и я уже была шеф-редактором ежедневной информационной программы. Мы снимали наши «лабораторные фильмы» вечером, или ранним утром, часто по выходным. Это была трудная, но необходимая практика.
Когда Анатолий Григорьевич Лысенко пригласил меня в штат РТР, я в тот же вечер позвонила Сладкову и сказала, что делаю ему предложение, от которого он не имеет права отказаться. Он согласился, но как только мы покинули «родное гнездо», он сильно заскучал. Ему не хватало общества парней-операторов, мужских вечерних посиделок в операторской комнате, компании множества красивых женщин, а главное – ему не хватало студии, которую он так любил. Позднее мы пытались несколько раз строить телевизионные студии: на телецентре, в университете, и даже в офисе. И каждый раз что-то было не так. Ему хотелось размаха и, главное, хорошего света и оптики, чтобы создать картинку своей мечты.
И все же справедливость восторжествовала – теперь он имеет возможность работать в самых разных студиях, где много хорошего света и высокие потолки.
Руководители различных региональных телекомпаний кладут к его ногам фактически все возможности, которые имеют. Он входит в новые помещения в окружении влюбленных в него операторов и инженеров, и уже через час картинка становится совсем другой. Исчезают ненужные детали, появляются крупные планы, переставляется мебель, и возникает ощущение настоящего телевизионного чуда, когда нет ничего лишнего.
Я не могу сказать, что с ним легко. Я могу сказать, что с ним интересно и надежно. Мы ссорились, когда работали в одной связке. Мы достаточно часто имели разное представление о том, как должен выглядеть наш телевизионный сюжет. Но быстро сходились на том, что можно сделать несколько вариантов и затем, в монтажной, выбрать лучший. Мы уважали мнение друг друга и не боялись лишней работы. И это прекрасный вариант сотрудничества двух равных профессионалов…
Помню, как я позвонила Сладкову в тот день, когда его избрали членом Академии Российского телевидения. Он изо всех сил делал вид, что ему на самом деле все равно. Но его шикарный бас дал слабину, и голос звучал непривычно глухо. Не верьте операторам, когда они говорят, что у них нет амбиций. Просто у них иные амбиции. Мы ищем слово, а они ищут картинку и всегда готовы биться за возможность показать мир именно таким, каким они его видят.
Мне повезло с напарником. Он настоящий мастер и хороший друг. И я до сих пор после нового тренинга, после новой книги жду его рецензии и волнуюсь точно так же, как тогда, более 25 лет назад, когда мы выходили из шумного автобуса и оставались вдвоем.