Первый раз за границу я попала в возрасте 26 лет. Шел 1978 год. Это была Венгрия, и всей нашей молодежной делегации страна показалась настоящим Западом – столько продуктов, столько магазинов, такой выбор!
Сверкали витрины, и мы с архитектором Александром Дехтярем бродили по улицам венгерской столицы. Я замирала от восторга, когда Саша рассказывал про разные стили, которые сплелись в этом цыганском городе. Вот и Хилтон зеркальный построили…
А вечером мы в гостинице собирались вместе и пели песни, особенно хорошо это получалось у наших молодых мужчин – «Черный ворон, что ты вьешься над моею головой…?» .Уже в первый день мы с очевидностью поняли, что денег не хватит ни на что из того, что хочется купить. Поэтому отправились в бар «Максим» и оставили там всю валюту, зато впервые наблюдали стриптиз. Три члена нашей делегации купили-таки ковры и остались в гостинице, а самый веселый из них сказал – «Ничего, вот приеду домой, раскину ковер, и пусть танцует!…» Через несколько лет мы узнали, что он развелся. Было грустно, и я потом думала – танцевала она или нет? И с кем из них остался этот шикарный ковер, который мы всей делегацией прятали от таможенников в Бресте?
Но, как выяснилось, Венгрия – не совсем заграница. Наступил 1985 год, и я в 33 года – с благословения своего замечательного мужа – отправилась в Балтийский круиз. Как сейчас помню: путевка в «Спутнике» стоила восемьсот рублей – почти годовой доход нашей молодой семьи. Но муж – физик имел группу секретности, и заявил, что я должна смотреть мир за нас двоих.
Заняли деньги у бабушки, и я отправилась в Ригу, оттуда на корабле сразу по четырем странам – Голландия, Бельгия, Германия, Англия. Нам обменяли валюту и выдали на все путешествие целых 25 долларов!
Был январь. На теплоходе в основном оказались рабочие и колхозники, которые с ужасом обнаружили, что только что введенный Горбачевым сухой закон распространяется и на наш корабль. С тех пор я не люблю ананасовый сок – мы его пили сутками. Все экономили деньги, и у всех была цель. Самая распространенная мечта на нашем корабле была – кассетный магнитофон. По слухам, в Лондоне его можно было купить именно за 25 долларов. Лондон был последней стоянкой, и к моему огромному удивлению, половина туристов нашего корабля вообще не сходили на берег в других странах.
С другой стороны, группа любознательных, и я в том числе, была сильно ограничена в передвижениях – нас водили строем, возили на автобусе, и маршруты поездок были не слишком радостные – лагерь Бухенвальд, например. Или музей старых коммунистов…Самостоятельно выходить на берег было запрещено. Тем более к нам на корабль каждый вечер приходила «правильная» делегация молодежи, и надо было общаться. На третий день пути я поняла, что мне просто нечего будет рассказать своему мужу – кроме потрясения от красоты каналов в Амстердаме, которые я видела из автобуса. Еще меня поразило, как скучно выглядит наша делегация, одетая в коричневые и серые тона, рядом с яркими куртками европейцев. Вот и все впечатления.
Надо было спасать поездку, и я нарушила покой наших комсомольских начальников, которые спокойно выпивали запрещенный коньяк в своем люксе. Я предложила написать сценарий следующей встречи с молодежью Запада и провести эту встречу. Они сразу согласились, но в ответ я выдвинула требование – отпустить меня в Гамбурге на берег вместе с двумя друзьями – нижегородцами. Мое требование приняли!
Один из моих спутников руководил успешным колхозом «Верный путь», а другой тоже был председателем колхоза, но сам называл свое хозяйство – колхоз «Прогрыз».
Оба они были одеты в зимние пальто с каракулевыми воротниками, на голове – ондатровые шапки. Несмотря на этот жуткий наряд, веселые девушки в ажурных чулочках сразу набросились на моих мужчин и кричали мне по-немецки и по-русски– оставь себе одного! Мужчины вцепились в меня мертвой хваткой, и мы наконец вышли на какой-то проспект, где стали разглядывать витрины. И тут Николай, председатель колхоза «Верный путь», совершил настоящий подвиг – он выложил 25 долларов за хорошую бутылку виски, которой потом угостил всю большую нижегородскую делегацию.
А вот второй мой друг, Виктор, испытывал страшные терзания, так как у него было трое детей, и он всем обещал подарки. Ценники в витринах не оставляли ему шанса. Но прямо в порту приютились маленькие лавочки польских евреев, которые заманивали русских моряков дешевым ярким товаром.
Там-то мы и оставили наши несчастные доллары. Я определилась с товаром сразу, а вот Виктор мучился и без конца просил показать то джинсы, то куртку, то косметику. Он вспотел и сдвинул свою потертую зимнюю шапку на затылок.
И тут уставшая и злая продавщица сказала по-русски:
– Сними шапку! Пусть вошь погуляет…
Наступило зловещее молчание. Николай со своей бутылкой виски ждал нас на улице, в магазине было человек пять, и все уставились на моего спутника. А он неожиданно весело улыбнулся и заявил :
– А вот не сниму! Вошь – она тепло любит.
Все засмеялись. Включая продавщицу, которая легко и быстро подобрала детские вещи и упаковала их в большой хрустящий нарядный пакет, который сам по себе был в те времена отличным сувениром.
С Николаем мы потом часто виделись, он несколько лет привозил нашей семье на зиму четыре мешка отборной картошки. А вот следы Виктора затерялись, но хочется верить, что у него все хорошо.