Я очень трепетно отношусь к своему архиву, несмотря на то, что плохо представляю себе, где и как и, главное – зачем? – хранить километры отснятых материалов. Но эти кадры – это и есть моя жизнь, и многие моменты этой жизни очень приятно вспоминать. Удивительно, но стоит вставить в магнитофон любую старую кассету, как сразу вспоминаются все обстоятельства съемки и вся история сюжета. Так вот, я чуть не плакала, когда мы всем офисом искали-искали и так и не смогли найти в архиве сюжет о семье Басмановых. Эти люди организовали один из первых семейных домов в Нижегородской области, и я сразу вызвалась поехать и посмотреть, как выглядит этот новый проект – семейный детский дом. В ту пору об этом много говорили как о серьезной альтернативе детским домам и детской беспризорности.
Мы поехали ради этого сюжета в далекий поселок Урень на север Нижегородской области, провели там три дня, и в результате получился не сюжет, а настоящее документальное кино, которое так и называлось «Басмановы». Фамилия в качестве названия была использована продуманно, так как согласно закону родители в семейном детском доме не имеют права давать приемным детям свои фамилии. Но Галя и Толя Басмановы спрятали документы детей, и отдавали их – родных и не родных – в садик и школу только под своей фамилией. Ругались, скандалили, но настаивали на том, что все дети в их семье – Басмановы, и никак иначе.
Наш фильм начинался с кадра, которого не должно было быть. Мы уже уезжали из этого теплого дома под Рождество. Падал снег, и когда мы уже подходили к машине, дети в доме закричали: «Приезжайте к нам еще! Обязательно приезжайте!»
Я оглянулась и увидела невероятную картину: к морозному оконному стеклу было прижато восемь пар теплых детских рук. Снег растаял, и на окне образовался узор из детских ладошек, сквозь которые на нас глядели сияющие глаза счастливых детей.
Я сразу обернулась к оператору Михаилу Сладкову – снимай скорей! Он очень не любит слова «скорей», и вообще расчехлять камеру на морозе не так-то просто. Но в тот раз кадр был настолько удивительно-трогательный, что Михаил сделал свою работу очень быстро и как нельзя лучше. Наш фильм начинался этим символическим рождественским кадром. А уже потом шла история – история любви и служения мечте.
Галя всегда отличалась буйным нравом, несмотря на ангельскую внешность. Она делила мир на черное и белое и боролась за справедливость, что, конечно, кого-то привлекало, но многих отпугивало. Как результат – неудачное замужество, конфликт на работе, смелое решение и – вот она уже с маленькой дочкой на руках живет в общежитии и работает лаборантом на заводе где-то далеко в Сибири. На этом же заводе работают заключенные. Один из них, Анатолий, старается подольше задержаться в лаборатории, когда приносит металл на анализ…
Так возникла настоящая любовь. Она ему поверила. Толя получил срок за то, что заступился за девушку, которую избивал бандит. Но бандит оказался другом этой девушки, и они вместе подали в суд на Толю Басманова за хулиганство. В некотором смысле Толя и Галя похожи, потому что оба не любят компромиссы и готовы отстаивать свое право на счастье и свободу в любых ситуациях.
Его выпустили условно-досрочно, и тот вечер они провели вместе у Гали в общежитии. В комнате был телевизор, и когда маленькая Лиза легла спать, они его включили и увидели сюжет о первом семейном доме. В тот вечер они дали друг другу клятву, что как только поженятся, начнут строить новый большой дом и возьмут на воспитание не менее трех ребятишек.
Они вернулись на родину Гали в поселок Урень. Время было такое, что каждую доску приходилось добывать с боем. Гордая Галя бегала на поклон к разным начальникам, а Толя с утра до ночи практически в одиночку строил дом. Они рассказывали нам, каким образом добыли «вот этот кирпич», «вот эту батарею» и «вот этот стол». Галя родила сына и сразу же забеременела снова. Уренские начальники вполне всерьез обвиняли ее в том, что она специально все время ходит беременная, чтобы давить им на нервы.
Два года Басмановы строили дом, и одному Богу известно чего это им стоило. И тут грянула настоящая беда. Комиссия райисполкома отказала им в праве на организацию семейного детского дома на том основании, что Толя был судим. Галя плакала, кричала на членов комиссии, писала письма в Москву, а на Толю навалились усталость и безразличие. В результате стоны Гали дошли до руководства детского фонда, где работали хорошие люди. Там посмотрели документы Басмановых, поближе познакомились с семьей, обследовали новый дом и решили: пусть берут детей.
Я помню почти каждое слово из Галиного рассказа о визите в Заволжский детский дом, и постараюсь держаться близко к этому тексту. Она говорила, что самое трудное было смотреть в глаза тех детишек, которые кричали им: папа, мама, возьмите меня тоже! Ей хотелось взять всех. Но всех взять невозможно. Басмановы все же нарушили инструкции, полученные от комиссии. Им разрешили взять двух ребятишек, а они увезли троих. В той комнате, куда они пришли за «своими» детьми, на соседней кровати лежал мальчик. Его звали Марк, и у него был страшный диагноз: ДЦП. Он умолял Галю и Толю взять его в семью, и тогда они решили: «детям полезно заботиться о больном брате, а когда нас не будет, они не оставят его в беде». В общем, пока директриса приходила в себя от обморока, они уже везли домой трех детей вместо двух.
А теперь представьте себе – больной Марк через месяц начал ходить! А уже через полгода стал солистом в танцевальном ансамбле. Он был цыганенком по рождению и танцевал так, как могут танцевать только цыгане – красиво, размашисто, музыкально. Он демонстрировал нам свои танцы, дети аплодировали, а Галя с тихим ужасом и ненавистью говорила мне: – Они специально ставят такие диагнозы. Они не учат их ходить, не учат разговаривать, потому что на каждого больного ребенка государство выделяет огромные средства. Но эти деньги не доходят до детей!
От этих разговоров я буквально сходила с ума, не хотелось верить. Хотя к тому времени в моем личном журналистском «багаже» накопилось немало аргументов, которые заставляли поверить именно Гале, а не чиновникам. Я сразу вспомнила рассказ одного коллеги о поездке в Болгарию – еще в советские годы. Он с негодованием рассказывал, что один из туристов – директор детского дома – угощал всех красной икрой без ограничений, так как у них в детском доме этой икры «навалом». Галя с Толей, получая на каждого ребенка деньги, очень удивлялись такому парадоксу: на своего ребенка в многодетной семье давали пособие, предположим, 50 рублей, а на ребенка, взятого из детского дома – в 10 раз больше. Еще они удивлялись тому, как много людей приходило контролировать их жизнь. И тому, как много людей ненавидело их и подозревало в желании поживиться за государственный счет. Даже в родном поселке, где все помнили ее девчонкой, за спиной начались пересуды и нехорошие подозрения. Люди не стеснялись говорить, что привезла, дескать, уголовника, да еще новых теперь растит…
Галя легко нашла применение деньгам. Она решила, что должна осуществить все мечты детей, которые казались им невыполнимыми. Во-первых, она одела их всех в джинсы (тогда это стоило очень дорого), потом она накупила кучу винограда, яблок и бананов и не успокоилась, пока дети не перестали накидываться на вкусную еду, как зверята. Далее – уроки музыки, покупка велосипедов, пианино, баяна, и прочих необходимых инструментов. А потом ей пришлось взять пятилетнюю девочку Сашу, которая никак не приживалась в детском доме, все время плакала и звала маму. Сашину маму посадили в тюрьму на 15 лет за страшное убийство, и Галя молилась только об одном – чтобы девочку оставили ей навсегда.
Мы ездили вместе с маленькой Сашей, Галей и Толей в далекую церковь (сейчас не помню куда, но работающих церквей в то время было еще очень мало) и снимали обряд крещения девочки. Это было незабываемо. Саша в белом платьице, сшитом Галей накануне, с огромными счастливыми глазами – трепетная и испуганная, как лань. Рядом надежный и добрый Толя, от которого пахнет теплым домом, и Галя, которая все время наклоняется к девочке, гладит волосы, поправляет платье, что-то шепчет на ухо.
Галя Басманова – по-настоящему красивая женщина. Натуральная блондинка, высокая, статная. Ни грамма косметики, прекрасные зубы. Она либо смеется, либо плачет – другого я не помню. Такой эмоциональный градус долго выдержать трудно, но Толя, кажется, всегда ждал только эту женщину. Оператор Сладков прекрасно снял обряд крещения маленькой Саши, и можете себе представить, как я дорожила этими кадрами. До сих пор не хочу верить в то, что их нет.
Я дружила с Басмановыми много лет. Они даже приезжали всей толпой в Нижний Новгород, чтобы поддержать меня на выборах в губернаторы. И, наверное, в списке моих любимых героев эти люди всегда будут на самом-самом верху.