Видеокнига "Прямой эфир"

Без ретуши


Эта история – одновременно радость и печаль моей биографии. Невероятная удача и жуткое переживание. Потому что все прекрасно начиналось, и очень неудачно закончилось. Это было в самом начале 90-х, когда мы только осваивали науку гласности. Голова кружилась от того, что можно в прямом эфире задавать любые вопросы и получать ответы.

В ту пору выделилось много ярких журналистов- газетчиков, таких как Людмила Телень, Сергей Пархоменко, Александр Гамов, и мн. другие.

Олег Максимович Попцов придумал позвать их в студию Российского телевидения и проводить публичные пресс-конференции с яркими персонами, политиками, депутатами, чиновниками, бизнесменами.

Вести передачу должен был Сергей Торчинский, а меня позвали в качестве модератора, то есть я должна была давать слово журналистам и следить, чтобы они укладывались в отведенные им три минуты для беседы с гостем.

Я очень обрадовалась, но сразу поставила условие, что в конце программы у меня тоже будут три минуты для общения с героем программы. Руководство согласилось.

Каждые две недели я ездила в Москву, причем передача заканчивалась так поздно,что я не успевала на фирменный поезд Москва- Нижний, и мне приходилось сидеть на вокзале в ожидании утреннего проходящего состава. Вокзалы были грязные, страшные, несколько раз ко мне приставали разные неприятные личности, приходилось обращаться к милиции.

В общем, проект оказался весьма нервным, но было так приятно оказаться в федеральном эфире в компании блистательных личностей, что я старалась не обращать внимания на эти сложности.

У нас в студии были и Лужков, и Ходорковский, и Явлинский, и Травкин, т.е. ньюсмейкеры того времени самой высокой пробы.

Журналисты готовили вопросы заранее, и все понимали, что есть такая интрига у нашей программы – кто окажется сильнее в качестве интервьюера?

Я следила за временем, давала по очереди слово каждому журналисту, а сама думала в это время про свои три минуты эфира, тем более что достаточно часто «мои» вопросы были уже заданы кем-то из участников программы.

Я готовила блиц-опрос, а так же несколько более общих вопросов, и старалась сделать это так ярко и заметно, чтобы финал у программы был запоминающийся.

И мне это удавалось! Судить можно хотя бы по тому факту, что меня стали узнавать на улицах Москвы, благодарили, иногда просили позвать в эфир того или иного гостя. А еще меня стали спрашивать мои собраться по эфиру, мои коллеги- газетчики, какими приемами я пользуюсь, чтобы так эффективно и эффектно использовать свои три минуты. И вот это уже был настоящий успех!

Я видела, что главный ведущий программы, Сергей Торчинский, сильно нервничал, потому что его роль свелась к объявления старта программы и представлению нашего гостя. Глупая, я не почувствовала опасности, тем более он всегда был учтив и вежлив, говорил мне комплименты.

Но однажды, уже на втором году существования популярной программы, меня остановил милиционер при входе на Шабаловку и спросил документы.

Я удивилась, так как меня уже все знали « в лицо». Показала документы, но меня не пропускали, более того, мне было сказано, что пропуска на меня нет и не будет.

Это был шок, я не могла поверить. Мимо меня проходили мои коллеги-журналисты, все удивлялись, обещали выйти за мной с пропуском, и исчезали навсегда. А потом на мониторе в проходной Шаболовки я увидела начало свойе программы и новую ведущую, которая сидела на моем месте рядом с Торчинским.

Я позвонила в приемную Попцова, он не удивился, пригласил приехать.

Ехала как в тумане, потом вошла в кабинет.

Олег Максимович сказал, что понимает мои чувства, но я сама виновата.

Я ждала продолжения. Он сказал буквально так : «Ты слишком хорошо вела! Ты была самая заметная, а это неправильно! У программы есть ведущий, и мы с ним вместе защищали Белый Дом, это мой друг, он придумал эту программу и он должен быть в ней главным!»

Я ничего не сказала, только кивнула, я и так уже все поняла, когда увидела «картинку» на мониторе.

Программа «Без ретуши» скоро умерла своей смертью, и мне очень хотелось думать, что это – возмездие за мои слезы, те самые, которые я не могла сдержать, когда вышла на улицу из здания на улице Правды.