Это было во время первой чеченской компании. Руководство области приняло решение отправить гуманитарный груз нашим солдатам из Шумиловского полка. Полк стоял в Хасавюрте, но штаб-квартира находилась недалеко от Нижнего, около Богородска.
Командовал полком красавец Юрий Мидзюта, популярная личность. Чечня стала его пятой по счету «горячей точкой», и он выходил из всех передряг без человеческих потерь. Что называется, настоящий отец-командир.
Как только я узнала, что летит такой борт прямо из Нижнего через Моздок в Хасавюрт, сразу стала просить Бориса Немцова взять нас со Сладковым в качестве съемочной группы. «Вести» подтвердили готовность показывать наши сюжеты, и Немцов согласился.
В самолете оказалась вся верхушка области плюс генералы, в том числе командующий округом. Там же я поняла, что кроме гуманитарной задачи, есть еще одна – провести переговоры с местной властью об освобождении нашего офицера, который попал в плен.
Моздок встретил нас запахом беды. Я видела войну только в кино, но на моих глазах большой грузовой самолет доставил в Моздок «морпехов», это были неказистые мальчишки, испуганные и уставшие.
Сладков отдал одному из них свою шапку, я сунула кому-то деньги. Потом их повели строем, сердце ныло от жалости и ужаса.
В ожидании вертолета мы успели побывать в полевом госпитале у наших бравых хирургов, и опять ощущение нереальности – кровь, стоны, очередь из местной детворы с разными увечьями.
Летели мы очень низко, мужчины шепотом переговаривались, стараясь перекричать шум мотора, но при этом сделать так, чтобы я не слышала их разговор.
В общем, я узнала, что наш полет реально опасен, и можно ждать провокаций.
Наконец, прилетели. Был уже поздний вечер, нас сразу провели в палатку к начальству, потом началось томительное ожидание «переговорщиков» со стороны местной власти.
Нас со Сладковым отправили на ночевку в БТР в сопровождении румяного офицера с красивой дворянской фамилией. Там было тесно, темно, но такие условия располагают к откровенной беседе. Я волновалась, так как знала, что у меня будет только два часа для съемок ранним утром, а потом нам дадут воздушный коридор, и надо лететь обратно в Моздок.
Наш «поручик Ржевский » рассказал откровенно про слабых здоровьем солдат и их плохую подготовку, про неудачное расположение полка в центре огромного пустого поля и про общую неразбериху в военной ситуации и в руководстве армией.
Мы с Мишей были одеты в настоящую камуфляжную военную форму с теплой шапкой и сапогами, но было холодно, и высоты сапог не хватало, чтобы туда не попадала липкая черноземная грязь, пока мы шли к своей «гостинице».
Ранним утром картина показалась еще более безрадостной, так как я успела заметить, что молоденький солдат на посту около нашего БТР трясется от холода, и его глаза воспаленно блестят.
Прибежали от Немцова – пора идти снимать построение солдат, им будут вручать награды и подарки. Мы побежали, стараясь не поскользнуться, но я уже в этот момент понимала, что фильм должен быть совсем о другом.
В общем, на построении мы были только три минуты, а потом я подошла к Немцову и сказала, что хочу сделать фильм о бытовых условиях нашей армии на примере этого полка.
Надо отдать ему должное: Борис не командовал журналистами. Ему, конечно, хотелось, чтобы в эфир программы « Вести» вышел сюжет о том, как руководство области заботится о солдатах, а не о том, в каких ужасных условиях они живут и служат.
Но он кивнул, и занялся своими делами, а я повернулась к оператору: «Бежим в землянку, у нас есть полтора часа!». Миша достаточно резко ответил, что нет смысла идти в землянку, так как камера «вспотеет», и никакой картинки снять не удастся.
А я понимала, что без землянки не будет репортажа! В общем, я сказала, что мне нужнее даже бракованная картинка, чем общие планы грязного поля.
По дороге мы успели сделать несколько крупных планов солдатских сапог, которые месят грязь, и поговорить с горе-часовыми, которым на вид можно было дать лет пятнадцать.
Но главный разговор состоялся все же в землянке, где парни рассказали, как мучаются они от вшей и от больных почек, и показали нам рваные тулупы, которые привозят им «для согрева».
Наша любимая камера нас не подвела, и быстро отогрелась, картинка получилась нормальной, я только переживала, что камера всегда показывает мир вокруг более красиво, чем это есть на самом деле. Страшная землянка с огарком свечи вместо лампочки и грубо сколоченными полатями смотрелась « через камеру» вполне пристойно, но факты говорили сами за себя.
Нас уже искали, мы последними влетели в вертолет, если так можно выразиться. Все молчали, так как было страшно за этот полк и за его солдат, и ничего нельзя было с этим поделать.
Наш репортаж «Еще раз об армии» был показан не только по нижегородскому и Российскому ТВ, но и в серии «WORLD REPORT» в разных странах мира.
Переводчики, как мне потом рассказывали, долго мучились с переводом слова «вошь».