Широко известна байка про мальчика, который любил вгонять людей в стресс. Он пас коров и время от времени кричал: «Волки! Волки!» Он очень веселился, когда на его зов прибегала вся деревня. Но финал у байки плохой. Когда пришли настоящие волки, никто не бросился на его зов.
Я это к чему? Михаил Сладков обожал подтрунивать над моими непомерными амбициями и разыгрывал меня много раз. После визита королевы Нидерландов я действительно могла поверить любому чуду. Он говорил мне: «Тебе звонил президент» или «Тебя приглашает на интервью Опра Уинфри». И первые несколько секунд мое сердце замирало и тикало сильным боем в ушах. Я думала: «А вдруг правда?» А потом видела веселые хитрые глаза, смеялась и успокаивалась.
Я была на даче под Нижним. В то время у нас не было сотовых телефонов, поэтому когда мне через далеких соседей сообщили, что надо срочно связаться со Сладковым, я отнеслась к этому очень спокойно. Были майские праздники. Мои внучки были еще очень маленькие, и я с радостью «работала бабушкой». И все же пришлось отправиться в Городец на почтамт.
Сладков очень взволнованно проорал, что мне срочно надо ехать в Москву получать орден из рук президента Ельцина. Я похихикала в ответ и сказала, что он мог бы придумать что-нибудь более сногсшибательное, и попросила сказать, что на самом деле случилось. Мы с ним работали в «Вестях» и обязаны были всегда оставаться на связи. Я была уверена, что речь идет об очередной срочной командировке. Но Сладков клялся и божился, что это правда, и мне срочно надо ехать в Москву получать орден. Ко мне в деревню уже выехал водитель, потому что вручение будет завтра.
Действительно, вскоре приехал наш водитель Володя Максимов и потрясенно сообщил, что телефоны в офисе разрываются от звонков. Но я не понимала, как это может быть правдой, если я вообще не в курсе?! Я не подавала никаких документов и анкет, никто не спрашивал моего согласия на выдвижение в какие-нибудь списки. В общем, в полном беспамятстве заехав домой за своим ярко-розовым костюмом (это был единственный деловой костюм), я поехала в Москву, и еле успела к церемонии.
Меня закружили разные люди, которые давали инструкции – где стоять, что говорить. В ту пору Российское телевидение возглавляли Эдуард Сагалаев и Анатолий Лысенко. Они оба улыбались мне и всячески поддерживали. За 5 минут до начала церемонии мне сообщили, что выступать от имени всех награжденных тоже придется мне. Но свое я уже отбоялась. Парадоксальность и неожиданность ситуации были настолько сильны, что я, как говорится, «расслабилась и решила получать удовольствие». Ельцин приехал на Шаболовку по случаю 5-летия Российского телевидения (с чем, собственно. и были связаны наши награды). Позднее я узнала, что меня включили в список по требованию из Кремля, так как в первом варианте списка не оказалось ни одного человека «из регионов». Как только попросили назвать достойную кандидатуру из региона, сразу всплыла моя фамилия. Сагалаев неоднократно шутил на эту тему: «ты самая известная москвичка в Нижнем, и самая популярная нижегородка в Москве».
Наконец в студию секунда в секунду вплыл больной и грузный Ельцин, которого я с трудом узнала. Шел 1996 год. Это было время между двумя турами его последних выборов, и ситуация, как мы сейчас знаем, складывалась не в его пользу. Я помнила его совсем другим – сильным, могучим уральским богатырем. Веселым и ироничным. Тут передо мной был не человек, а некое подобие того Ельцина, у которого я много раз брала интервью и с которым весело общалась глазами. Но он меня узнал и даже удивился, что фамилия моя звучала по-другому – не Зверева, а Антонец, так как в паспорте значилась моя фамилия по мужу. Ельцин одним движением руки, достаточно ловко нацепил на мой розовый пиджак большой Орден Дружбы, и показал рукой в строну микрофона. Я отважно подошла к микрофону и сказала короткую речь, содержание которой помню до сих пор, поскольку даже для меня эта речь была запредельно искренна и эмоциональна.
Я сказала, что неожиданный орден – это замечательный подарок в день моей серебряной свадьбы. Четверть века назад в этот день, 13 мая, вопреки всем суевериям, я вышла замуж за своего чудесного мужа и родила троих замечательных детей. Еще я сказала, что работа на Российском телевидении для меня не повинность, а редкая возможность рассказывать на всю страну именно то, что я считаю нужным. Я поблагодарила президента за доверие к журналистам и отсутствие цензуры. Сказала, что собкоров у российского телевидения много – более шестидесяти, и мы все дружны и все имеем одну группу крови. И еще я сказала, что воспринимаю свою награду как награду всего нашего корпуса. Мы сфотографировались на память, президент уехал и начался праздник в честь первого юбилея РТР.
Не буду скрывать , я чувствовала косые взгляды и перешептывание за спиной. Хотя было и другое. Собкоры образовали тесный круг, и мы по очереди «купали» мой первый орден в шампанском. А потом подошли руководители РТР и редакции «Вестей», и сказали нам всем добрые слова приветствия.
В общем, эти два дня – начиная от звонка Сладкова – прошли в тумане. Когда уже дома я достала коробочку с орденом из чемодана, то не смогла поверить, что все это произошло со мной на самом деле. Потом в моей жизни было еще две награды: медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» и Орден Почета. Как ни странно, никаких привилегий в нашей стране эти награды не дают. Они не влияют ни на размер пенсии, ни на размер коммунальных платежей. Носить их тоже не получается, а может быть, мне пока не хочется выглядеть ветераном. Но силы и гордости они мне придали, это точно.
Мой муж сделал специальную коробочку со стеклом, и я повесила мои ордена в квартире, чтобы внуки могли их рассмотреть и задать сакраментальный вопрос: в каком году и за что я их получила.
Когда-то в юности, перебирая папины ордена и медали, я мечтала о том, чтобы мой труд тоже был оценен высоко и публично. Поэтому можно сказать, что мечта сбылась, и даже сверх того. История с первым орденом в этом ряду совершенно особая, потому что самый большой праздник и счастье – это когда признание приходит тогда, когда его не ждешь, и оказывается неожиданным подарком.